Одержимость, развязавшая войну. Часть I: два чиновника

Две опиумные войны, произошедшие в XIX веке, до сих пор отбрасывают мрачную тень на взаимоотношения Великобритании и Китая. К вооружённому конфликту привели попытка правительства Великой Цин запретить ввоз и торговлю опиумом, а также нежелание западных торговцев терять богатый рынок. В этой части рассказ пойдёт о бесполезности административных методов в борьбе с наркотиками и роли двух правительственных чиновников – китайского и британского – в этой истории.

Знойным летним вечером 1839 года имперский комиссар Линь Цзэсюй стоял на берегу пролива, именуемого Пасть Тигра, возле Гуандуна и наблюдал, как более 1300 тонн опия, смешанного с известью и солёной водой, стекают по пляжу в устье Жемчужной реки. Когда ядовитый поток достиг залива, комиссар Линь вознёс короткую молитву богам океана, прося у них прощения за загрязнение чистых вод «иностранной отравой».

Линь Цзэсюй налюбает за уничтожением опиума. Рисунок 1839 года

Линь Цзэсюй наблюдает за уничтожением опиума. Рисунок 1839 года

Опиум был известен в Китае на протяжении тысячелетий. Его прописывали как лекарственное средство и считали афродизиаком. Обычно его глотали как напиток или суп, и, хотя об опасности передозировки было известно, это был легальный продукт – в том числе и при дворе. И бедствием для страны стал не опиум с маковых полей Бенгалии, а тот, что начали поставлять с Американского континента вместе с табаком.

Любой, кто живёт в Пекине, может подтвердить, что люди любят курить и курение в истории Поднебесной восходит к XVI веку. С появлением транстихоокеанской торговли курение табака быстро распространилось вдоль побережья Китая – сначала среди моряков и торговцев, – а затем проникло вглубь страны.

И вскоре люди стали заглядывать в трубки и с подростковым энтузиазмом задаваться вопросом: а что ещё туда можно затолкать, поджечь и вдохнуть? Курильщики начали подмешивать к табаку опиум, а затем и вовсе обходиться без никотина. Так появилась новая форма макового зелья – спрессованная в гранулы и удобная для трубок. В таком виде наркотик было легче транспортировать, проще хранить и продавать. За 400 лет до крэк-кокаина лекарственный опиум стал сильнодействующим веществом, вызывающим привыкание. Европейским и американским трейдерам было удобно использовать прессованный опиум для расчётов за чай, фарфор, шёлк и другие китайские товары. Так родилась торговля опиумом.

Мужчины, курящие опиум и табак, 1896 год. Источник: Charles J. H. Halcombe

Поскольку импорт опиума в конце XVIII – начале XIX веков продолжал расти, императорский двор Великой Цин издал указ, запрещающий его ввоз, продажу и употребление. Однако не все в правительстве были согласны с этим запретом. Среди них был Сюй Найцзи, который служил префектом в Гуанчжоу. В 1836 году он представил престолу доклад, в котором описывались убытки от введения эмбарго и преимущества легализации торговли опиумом.

«Поскольку антиопиумные законы весьма неэффективны, единственным методом остаётся лишь возвращение к иностранной системе, которая позволит варварам ввозить опиум, уплатив налоги… Варвары, обнаружив, что сумма подлежащих оплате пошлин меньше, чем нынешние расходы на взятки, охотно подчинятся требованиям», – говорилось в документе.

Аргументы Сюй были в первую очередь экономическими. Торговля опиумом привела к оттоку серебра из Китая, и это стало одной из причин её запрета. Чиновник обратил внимание министров на парадоксальное последствие эмбарго: серебро стало утекать быстрее, чем раньше.

Прежде торговцы рассчитывались за опиум другими товарами, например, чаем и шёлком. Запрет вынудил бизнес уйти в теневой мир посредников-контрабандистов, у которых не было ни времени, ни складов для обмена наркотика на ящики чая, коробки фарфора или тюки шёлка. Они хотели серебро. Также приходилось учитывать дополнительные издержки, например, коррупционные. Как и при всяком запрете в любой сфере, где крутятся крупные деньги, участники сделок не скупились на взятки чиновникам, дабы те «не замечали» происходящего.

Линь Цзэсюй. Источник: Википедия

Не многие при дворе согласились с предложениями Сюя по решению проблемы. Большинство чиновников считали, что драконовские законы всё же способны уничтожить торговлю зельем и пресечь его употребление. Комиссар Линь был одним из наиболее ярых сторонников строгого соблюдения действующих декретов, но при этом милосердно относился к тем, кто страдал зависимостью. Будучи генерал-губернатором провинций Хубэй и Хунань, Линь конфисковали почти 5,5 тысяч килограммов опиума, однако разрешал выписывать рецепты наркоманам, чтобы помочь им постепенно отучиться от препарата.

Император Даогуан, правивший с 1820 по 1850 годы, был настолько впечатлён, что в 1839 году направил Линя в Гуанчжоу с мандатом на искоренение торговли опиумом.

Чиновник рьяно взялся за кампанию по уничтожению наркотиков. Он арестовывал и казнил дилеров и контрабандистов, а торговцев заставлял подписывать обязательства, по которым они лишались состояния в случае, если их поймают на торговле опиумом. Его люди хватали курильщиков и ломали их трубки. Арестованных наркоманов собирали в группы по десять человек и предупреждали, что, если хоть один из них снова коснётся зелья, расплачиваться будет вся десятка. Эдакие «Анонимные алкоголики» со смертной казнью.

«Конфискация опиума в Гуанчжоу в 1839 году», европейский рисунок XIX века. Источник: imperiiia.com

Чарльз Эллиот. Источник: Википедия

Естественно, из-за своей принципиальной позиции Линь не снискал симпатии у продавцов-иностранцев. Мало того, он посадил их под домашний арест и пригрозил расправой, если те не сдадут общий запас опиума. Они сделали вид, что согласились, но прежде отписали весь товар британскому торговому суперинтенданту Чарльзу Эллиоту. Это означало, что Линь будет уничтожать не просто запасы опиума – это опиум британской королевы. Эллиотт, который искал причины для использования военной силы против императорского правительства, понял, что истребление имущества короны потребует возмещения, которое двор Цин никогда не заплатит.

К концу 1839 года оба должностных лица считали, что дело в шляпе. Линь был уверен, что уничтожение «иностранной отравы» стало окончательной победой, кульминацией долгой борьбы с опиумной торговлей. Император уже наградил его, сделав генерал-губернатором провинций Гуандун и Гуанси. Эллиот думал, что нашёл идеальный повод для объявления войны правительству Цин, а британская военная мощь – достаточное устрашение для высокомерных и непокорных чиновников провинции Гуандун.

Оба ошибались. В следующие два года ни один из них не сохранил свою перспективную позицию, а две империи – Великобритания и Великая Цин – развязали войну, которая кардинально изменила историю обеих стран.